Механика общественного распада. Часть 2

Гордость и самоуничижение

Лев Гудков. Заведующий отделом социально - политических исследований Левада - Центра

Массовое разочарование и раздражение выйдет наружу независимо от того, пойдет ли Путин на третий срок или назначит преемника. Надо будет платить по счетам за нереализованные ожидания и надежды.

«Alles Scheisse»

Почему несмотря на то, что война в Чечне длится уже десять лет, никакого конца ей не видно? Потому, что это кому-то выгодно. Этот «кому-то», конечно, либо сидит наверху, в Москве, в Кремле, либо в Чечне, распределяя финансовые потоки, направляемые на компенсации пострадавшим, либо доходы от нефти и т. п. Люди видят причину продолжения войны в том, что чеченцы то ли подкупают командование армии, то ли находятся в сговоре с ним (так считают, судя по опросам общественного мнения, свыше половины россиян). Федералы не могут победить в этой войне из-за коррупции, нежелания и существования каких-то тайных интересов. Но и чеченцы, в свою очередь, тоже «воюют только за деньги», террористы готовы идти на смерть «из жажды наживы» и т. п. При том, что к чеченцам у россиян ни любви, ни сочувствия нет, но война настолько угнетает, настолько осточертела, что абсолютное большинство хотело бы ее закончить уже любым образом. На протяжении уже более четырех лет (с весны 2000 года) соотношение среди опрошенных сторонников прекращения войны и начала переговоров с боевиками и сторонников ее продолжения до победного конца устойчиво составляет 62–65% к 20–27%. Но все отчетливо понимают, что война не кончится. При этом абсолютное большинство населения считают эту войну несправедливой.

Неартикулированность сознания несправедливости и связанное с этим скрытое чувство вины чрезвычайно парализует массовое сознание, влечет за собой тяжелые психологические последствия.

Собственно, это я и называю разложением. Но те же процессы происходят в отношении других сторон жизни. Смазанность или эрозия моральных ценностей, нынешняя «безавторитетность» общества и связанные с этим депрессии, раздраженное состояние, озлобленность, чувство разлитой агрессии в обществе, все то, что не находит для себя какого-то выхода и объяснения, заканчивается либо дробностью сознания, когда все существует в своем ящичке, либо стремлением изолироваться от мира, убрать все раздражающие факторы, даже если это некие идеальные или моральные представления. Все больше проступает знакомый принцип «Alles Scheisse» – «все дерьмо». Этим, например, вызвана очень резкая неприязненная реакция на украинские и грузинские события.

Дело не в том, что «они» нам угрожают, а в том, что они позволили себе поверить в лучшее, быть мотивированными оптимистически, энтузиастически.

Большинство жителей России убеждено, что «оранжевая революция сделана на деньги американцев», и распространенность этой идеи нельзя отнести только на счет эффективности и умелости кремлевских политтехнологов (их влияние строится не на том, что они могут что-то внушить людям, чего те сами не хотели бы думать, а на том, что они способны уничтожить представления о совсем другого рода мотивах действия). Сама мысль, что люди могут сегодня чем-то искренне увлечься, как это было на майдане, оказывается настолько нестерпимой для российского общественного мнения, что она начисто вытесняется из сознания, а о том, что она все-таки была в голове, указывает сила оспаривания, даже агрессия по отношению к тем, кто думает иначе, указывающие на характер внутренних напряжений в обществе. Вообще говоря, эта черта – обостренность, раздражительная чувствительность восприятия чужого отношения к себе – очень любопытна. Я говорю о массовом сознании, но для профессиональных политиков это тоже характерно. Прежде всего она проявляется как перенос внутренней агрессии на внешнее окружение страны, крайняя неприязнь ко всем соседям, уверенность, что нас никто не любит (достигающая временами 55–60%, то есть разделяемая больше половиной опрошенных). По правде сказать, нас особенно не за что любить. Политика наша агрессивная, неумная, спесивая, недальновидная, без каких-либо признаков такта или уважения к другим странам, мы часто действуем во вред себе. Но в данном случае речь о другом: чувство собственной ущербности трансформируется и превращается в свою противоположность.

Внешне проецируемая враждебность лишь подкрепляет собственные внутренние достоинства. Поэтому появляется ощущение того, что все на Россию покушаются, все хотят ее захватить, колонизировать, получить ее богатства.

Я раз был свидетелем такой сценки: двое опустившихся, грязных алкашей, аж синих, стоят у дверей винного магазина, но, видимо, без денег. И один, трясясь от ненависти и внутреннего дискомфорта, заикаясь, что-то твердит другому. Успеваю расслышать только одно, знакомое: «Растащили, разворовали всю страну, с..п..». Всегда хочется спросить в подобных случаях, конечно, не у этой пьяни, а у обычных людей: что можно у вас украсть? Разве вы что-то имели, что у вас отняли? Но… само по себе чувство принадлежности к большой стране, особенно такой, которая раньше нагоняла на других настоящий ужас, компенсирует ничтожность частного существования людей, убогость их жизни, становясь предметом патриотической гордости за великую державу.

Эти же самые механизмы негативной консолидации, проявления цинической культуры, стремления к изоляционизму, желанию закрыться, уйти от фрустрирующего сравнения можно проследить и на росте ксенофобии, ставшем очень заметным в последние три-четыре года. Все сильнее и все более открыто слышны голоса тех, кто требует убрать, выселить из России, ограничить проживание, постоянно контролировать всех «нерусских» (это касается не только уроженцев Кавказа, но и выходцев из Средней Азии). Такую политику готовы поддержать более двух третий россиян. Не то что люди готовы реально участвовать в погромах или чем-то подобном, но как некоторое состояние массового сознания сегодня – это очень важная вещь. Нужен кто-то, кто ниже тебя и на кого можно проецировать все свое раздражение, связанное с комплексом ущемленности, неполноценности. Должен быть объект «омега», как говорят специалисты по поведению животных.

В тень перед крахом

В экономике процесс эрозии проявляется в нарастании коррупции. Я сейчас говорю не о моральной стороне этого дела. Коррупция в социально-экономическом плане означает, что не институционализируются наиболее эффективные формально-правовые экономические структуры, не институционализируются потому, что не работают правовые механизмы, суд, арбитраж, отсутствует доверие между деловыми партнерами. Идет тот же процесс, который в свое время привел к разложению советской экономической модели.

Система теневого перераспределения, конечно, продлила на какое-то время существование системы, но она же эту систему и угробила.

Разрыв между плановой системой и реальными отношениями был слишком велик, делая всю систему взаимосвязей неустойчивой и слишком громоздкой. Сегодня же коррупция оказывает очень сильное угнетающее воздействие на развитие реального сектора производства. Здесь, в отличие от сырьевых отраслей, успехов гораздо меньше и роста никакого нет или он до сих пор незначителен. Малый и средний бизнес, в отличие от крупного, не в состоянии выдержать всех поборов чиновничества, бизнес не может не уходить в тень. В результате коррупция сегодня превращается в один из важнейших факторов трансформации и развития новой социальной структуры, которую очень трудно описывать и изучать, ибо она по определению становится теневой.

Как правило, если эти вещи и замечаются, то они не обсуждаются как симптоматические проявления общего процесса. Если суд решает так, как нужно окружению президента, то в итоге утверждается глубочайшее убеждение, что в России нельзя найти защиту от произвола властей, что Конституция – это бумага, поскольку с ней никто не считается. Впрочем, нынешних временщиков это не волнует, и правильно, поскольку и открытого сопротивления со стороны общества ждать не стоит: снижение авторитета власти сопровождается не просто апатией и пассивностью, но нарастанием общего пофигизма и готовности приспособиться ко всякой власти (это и есть «русское терпение»). Тем самым разговор должен перейти из области политики в область общих ценностей, точнее, их распада.

Цинизм стал сегодня фоном и в публицистике, и в массовой культуре.

Например, если взять наиболее популярные передачи, любое поп-шоу на нашем телевидении, то типовая фигура его героя – это придурок, бандит или продажный политик.

Самые популярные жанры – это если не детектив, то все, что связано с самоосмеянием, самоунижением. Примеры такого жанра на телевидении во множестве предоставляют и Петросян, и Задорнов, «Аншлаг», и «Русский взгляд», и передача Караулова, и проч.

Я не думаю, что такое состояние общества может быть слишком длительным. Процесс разложения, затрагивая основания социального порядка, так или иначе выплеснется при очередном цикле политических кризисов, скорее всего, это произойдет при смене власти. Пойдет ли Путин на третий срок или назначит преемника, массовое разочарование и раздражение выйдут наружу. Надо будет платить по счетам за нереализованные ожидания и надежды. Ситуация будет гораздо более напряженной, чем сейчас. Тут никакие нефтедоллары не спасут.

Медленный скрытый процесс эрозии доверия, легитимности, авторитетности неизбежно проявится, как проявился он ранее в отношении Горбачева, затем Ельцина.

Тогда, правда, это было ускорено распадом старых государственных и общественных институтов. В данном случае процесс будет идти медленнее, но проявляться будет точно так же. Сама сверхцентрализованная структура власти делает ее не просто негибкой, а не реагирующей на те или иные импульсы извне, от других подсистем общества. Эта склеротизация власти и управления вкупе с отсутствием авторитетов в обществе есть и следствие, и проявление процесса внутреннего разложения. Несмотря на внешнее благополучие, ситуация внутри страны очень гнилая и неустойчивая. Но конкретно сказать, когда все это начнет обваливаться и что будет толчком или катализатором распада, сейчас очень трудно. Но если посыпется, то посыпется все очень быстро.

Источник: Газета.ru

Обсудить на форуме