Дом, милый дом

Валерий Панюшкин

Вы строили когда-нибудь дом? Я строил. Дом растет, как ребенок, не оправдывая ожиданий и разочаровывая, но любишь его не оттого, что он лучше всех, а оттого, что знаешь его, видел его маленьким, сам виноват в половине его недостатков и сам – это уж точно! – устроил все его достоинства. Посмотрите, какая красивая терраса. Правда, там в окна дует, тут дверь плохо закрывается, тут не подумал вовремя устроить отопление, и выпирает теперь на самом видном месте чугунная труба.

Дом живет своей жизнью. Если оставаться в доме ночевать одному, особенно зимой и особенно в тишине, то слышишь разные звуки, как у человека слышишь стук сердца, если прижаться ухом к груди. Это близость. Происхождение некоторых звуков понимаешь: вот, например, включился в подвале автоматический котел отопления, а вот включился водопроводный насос. А это что за стук, непонятно. Раньше ты думал, что так стучит о крышу растущая рядом с домом ветла, но в прошлом году ветлу сломало бурей, и кто теперь стучит – память ветлы?

Когда государство разрушает компанию ЮКОС, например, это большинству населения непонятно, поскольку мало кто все же строил компании, мало кто понимает, что компании – как дети. Но когда государство разрушает дома, построенные десять лет назад в водоохранной зоне, это понятно многим, дома строили многие. Это невыносимо, как высшая мера наказания – смертная казнь, если вообразить себе, что смертная казнь будет применяться не к гипотетическим каким-то бандитам из телевизионной программы «Криминал», а к твоему ребенку. Подождите! Я же тут собирал все по досочке! Там же дочкины рисунки на стене, за которые дочке попадало, пока дочка была маленькая, а когда дочка выросла, рисунки стали беречь. Подождите! Может, не надо расстрел! Может, если через десять лет житья выяснилось, что дом незаконный и стоит в водоохранной зоне и жить в нем нельзя, может, не надо его все же разрушать, может, перенести его как-то? Куда там! Перенести дом дороже, чем построить новый.

Я сам вырос в старом дачном поселке. Я знаю, как старожилы ненавидели в начале девяностых годов новых дачников за то, что те понаехали, повырубили деревья, перекрыли своими участками выходы к воде. Но за десять лет как-то притерлись друг к другу, и дети новых дачников дружат с моими детьми. И что я скажу, если приедет ОМОН и под прикрытием ОМОНа станут сносить дом, где живет пятилетний дружок моей дочери, даже если дом этот десять лет уже перекрывает мне выход к воде?

Я буду против!

Я буду против, потому что на строительство дома надо разрешение. И если государство выдает разрешения, значит, как минимум половину ответственности берет на себя. Я хочу узнать, кто давал разрешения на строительство домов в водоохранной зоне. Назовите мне имена чиновников, подписавших разрешения. Они давали незаконные разрешения за взятки? Но почему люди должны отвечать за незаконность своих домов потерей домов, а государство не должно отвечать за незаконность своих решений? Может, мы переселим людей из домов, незаконно построенных в водоохранной зоне, в дома чиновников, которые получали взятки за выдачу незаконных разрешений? А чиновников выгоним вот и плюнем им в рожу.

Я стараюсь относиться к экологии ответственно. Я никогда не мою автомобиль иначе как на мойках с очистными сооружениями, я даже пепельницу от автомобиля вытряхиваю в помойку, а не на асфальт. Я только хочу спросить: а сносимые в водоохранной зоне дома застрахованы?

Обычно дома страхуют. От пожара, от наводнения, от разрушения в результате действий третьих лиц. Я сам страховал дом пять лет подряд и знаю, что страховые агенты, если не претендуешь на запредельную сумму вознаграждения, сами смотреть страхуемый дом не приезжают и составляют страховой полис со слов клиента. Стало быть, страхуя дома, ни одна страховая компания не придралась к тому, что как-то, дескать, у вас дом близковато к воде. Так что же? Людям за снесенные господином Митволем дома заплатят страховые компании? По-моему, снос домов в водоохранной зоне – это типичное разрушение в результате действий третьих лиц. Но какой-то с детства оставшийся советский инстинкт подсказывает мне, что страховые компании не заплатят за снесенные дома. Выкрутятся в суде.

Однажды недалеко от итальянского города Пармы тамошний мой приятель завез меня погулять в заповедник. Посреди заповедника стояли два дома. Разрешение на их строительство выдали (может, и за взятки) сразу после войны в послевоенной неразберихе. Потом строительство домов в заповеднике посчитали незаконным, но сносить не стали: это ж частная собственность, это ж людям принадлежит. Хозяев обложили жесткими санитарными нормами и повышенным налогом, но так они и стоят до сих пор посреди заповедника – два послевоенной постройки особняка.

И еще вопрос: почему господин Митволь начал с небольших частных домов? Начать с нефтяных полей компании «Роснефть» или нефтяной трубы, обрывающейся в озеро Байкал, кишка тонка? Трясите, господин Митволь, государство. Оно говняет больше мелкого частника, не удосужившегося померить расстояние от своего порога до кромки воды.

Источник: Газета.ru

Обсудить на форуме